Д а т а	Противник	Место падения самолёта или проведения воздушного боя	Свой самолёт
22.05.1943	1  Ю-87	Шмарное	Як-1
30.05.1943	1  ФВ-190	Гнилуша - Александровская
01.09.1943	1  ФВ-190	Гуков - Собичев
10.09.1943	1  ФВ-190	Доводчево
27.03.1944	2  ФВ-190	Куськовичи
07.07.1944	1  ФВ-190	Новосады
18.04.1945	1  ФВ-190	западнее Марксдорф	Як-3
Всего сбитых самолётов - 8 + 0;  боевых вылетов - 331;  воздушных боёв - 46.

Из материалов прессы послевоенных лет:

Из воспоминаний полковника запаса Старокожева Михаила Михайловича Родом я со Ставрополья. Родился в большом селе Комбулат, Петровского района. Из родителей одна мать. Отец умер за 6 месяцев до моего рождения. До меня в семье были две дочери, но они умерли, так как были очень тяжёлые условия жизни. Родители переехали на Кавказ (Дагестан или Чечня) в горы за лучшей долей. Там родилось ещё два мальчика, мои старшие братья, один из них умер, другой выжил. Отец умер, надорвавшись на работе, косил в поле пшеницу. В тот год был очень хороший урожай пшеницы. Его пытались лечить народными средствами, но не выходили. Когда мне было 10 лет, мать повторно вышла замуж. Отчим увёз нас в Грузию - совхоз "Схифизвали", 50 км от границы с Турцией, там я закончил 5-й класс. Отчим работал там скотником. А оттуда переехали в Азербайджан, под Баку, посёлок Балахана. Там я закончил 6-й и 7-й классы (отчим с матерью к тому времени уехали назад в Ставрополье). Я поступил в ФЗУ на слесаря оператора нефтяных скважин в посёлке Разино Сабунчинского района. Учился я с охотой на "отлично". По окончании присвоили 5-й разряд и направили на завод "Бакинский рабочий", дали общежитие... Во время учёбы в ФЗУ я познакомился с мастером. Это был молодой парень. Как-то разговорились и он поинтересовался у меня - не хочу ли я научиться летать? Сам он летал в аэроклубе. Я согласился. Он дал мне почитать книжку по эксплуатации самолёта У-2. И через два месяца я записался в аэроклуб. Мандатную комиссию прошёл без проблем. Но не хватало до нужного возраста полгода. И мне сказали: "Сынок ты иди пока ещё поработай у себя на заводе полгода". И я вернулся. Но вскоре мне на глаза в газете "Бакинский рабочий" попалось объявление: "В аэроклуб принимаются достигшие 17 лет и выше", а мне к тому времени было уже 18 лет. И я повторно пошёл в аэроклуб имени Багирова. На этот раз прошёл медкомиссию и меня приняли. 24 человека, закончившие первыми аэроклуб, были направлены в Сталинградское лётное училище. Нас провожали торжественно, только помню, что мне было обидно, что всех провожают родители, а меня нет. Кстати из 120 азербайджанцев лишь трое попали в училище. Прибыли мы в училище, которое находилось в центре города. Нас встретили и мы поняли что мы в армии. Утро 22 июня 1941 года началось как обычно. Курсанты вышли на физзарядку. Я помню стал подтягиваться на турнике. В это время подходит командир и говорит нам, что началась война. Много было всего за военные годы... Я воевал почти четыре года. За это время совершил 330 боевых вылетов, провёл 46 воздушных боев. Сбил 14 самолётов врага лично и в группе. Награждён 6 боевыми орденами. Дрался с врагом до последнего. Трижды был сбит, но серьёзно не ранен. Особенно запомнились мне бои за Сталинград. Однажды истребителям поступила задача - прикрыть поле боя. Группа Ю-88 бомбила наши танки, вкопанные в землю. Обнаружив противника, я развернулся, атаковал один из них и сбил. Когда выходил из атаки, сзади уже было 3 "Мессера", а один сверху. Я стал с этими тремя в вираж, так как горизонтальный маневр у меня был получше, чем у "Мессера", и на вираже им тяжело меня сбить. А верхний Ме-109 не то виражит, не то полуперевороты делает - в общем, ловит момент, чтобы меня атаковать. Полтора виража я успел сделать, когда он меня атаковал и перебил рули высоты. Мой самолёт с нарастанием скорости вошёл в пикирование. Надо прыгать. До этого я ни разу не прыгал с парашютом. С огромным трудом мне удалось отстегнуться от подвесной системы. Вытянувшись и задрав подбородок, выставил голову за пределы кабины (летали с открытым фонарем), и меня выбросило воздушным потоком. Начал беспорядочно кувыркаться, но затем раскинул руки и ноги, и падение стало упорядоченным. Высота - примерно 2500 метров. Открыл парашют. И тут немецкие истребители стали меня расстреливать. Я вспомнил, что нас учили, что для того чтобы задать куполу скольжение, надо натянуть стропы с одной стороны. Я стал их выбирать - жить-то хочется. И так добрался до купола, вцепился в него зубами. Приземлился. По мне начали стрелять. А я и не знаю, куда мне бежать и где прятаться. Решил, что бежать надо на восток, и побежал в ту сторону. А пули ложатся прямо рядом со мной. Я упал и пополз по-пластунски. Добрался до окопов, и наши пехотинцы затянули меня к себе. Говорят мне: "Не бойся, сержант, больше ты на нейтралку не попадёшь". Подошёл пехотный старшина и говорит мне, что меня хочет видеть генерал и вызывает меня к себе в землянку. Я, конечно, ошалел немного от всего произошедшего со мной за этот небольшой отрезок времени, но, в общем-то, чувствую себя нормально, только почему-то жжет спину. Доставили меня к генерал-майору танковых войск. Это его танковую дивизию, закопанную в землю, мы прикрывали от бомбардировщиков. Я представился, а он мне и говорит: "Ну, сержант, плохо воюем! Сбили вот тебя немцы". Я ему несколько так нахально отвечаю: "Как учили, так и воюем". Он мне говорит: "Но так на так ещё можно воевать. Мы видели, как ты тоже сбил немца". И говорит: "Старшина, найди кружку!" Тот принёс, и генерал мне налил из своей фляжки самогонки (не спирта, не водки, а именно самогонки) и говорит: "Выпей - полегче будет, успокоишься". Спрашивает меня: "Ты откуда?" Я говорю: "С Пролейского". Он говорит: "Тут рядом в капонире стоит моя "эмка". Иди туда, залезь в нее, закутайся в парашют, отдохни и поспи. Скоро поедет машина, и мы тебя туда отправим". А спину мне жгло оттого, что её посекло мелкими осколками от снарядов, которыми меня пытались расстрелять немецкие истребители. Меня перевязали и на машине отвезли в полк. Там уже знали о случившемся и рассказали мне о том, как мой дружок Вася Шатравин прикрывал меня от атак истребителей, пока я спускался на парашюте, и его самого тоже сбили, но он удачно совершил вынужденную посадку, посадив самолёт в русло пересохшей речушки. Жара была сильная. А потом его тоже немецкие самолёты пытались расстреливать на земле, но не попали. Вот так я сбил свой первый самолет и сам был сбит в первый раз. А следующий немецкий самолёт я сбил, когда мы летали на прикрытие Мамаева кургана. Летели мы восьмёркой. Нам навстречу - 4 Ме-109. Два из них развернулись и атаковали нас. Командир звена дал команду отбить эту атаку. Вторую пару "Мессеров" тоже связали боем. Я, особенно сильно не маневрируя, зашёл одному из Ме-109 в хвост, дал очередь и попал, он загорелся и пошёл вниз, а я - вверх и пристроился к своему звену. Сбивали и меня, 3 раза... Последний раз над Берлином, но не истребители, а зенитки. Было это 30 апреля. Мы получили задание для моральной поддержки наших войск, штурмующих Рейхстаг, пройти над ними на высоте 2000 метров строем крыло в крыло. Мы уже собирались возвращаться, когда передо мной вспухли два зенитных разрыва. Мой самолёт загорелся. Над Рейхстагом прыгать нельзя, попаду к немцам, тяну немного в сторону, делаю полубочку и выпадаю из кабины. Лечу к земле и думаю: "Куда сейчас попаду? К своим, или к немцам?" Приземлился я в каком то парке. При приземлении, зацепился куполом за верхушку дерева. Смотрю, ко мне бегут наши солдаты. Помогли мне освободиться от парашюта. В это время мои товарищи кружили над местом моего приземления. Я помахал им рукой, что со мной всё в порядке. Как потом оказалось в этом парке стоял наш автобат. Командир автобата, помню ещё звали его Толик, пригласил погостить у них до утра, а наутро пообещал дать машину и отвезти меня в полк. Я принял приглашение, он повёл меня в красивое здание, стоявшее в этом парке. То ли ресторан, то ли гостиница, не помню. Помню только, что там было огромное помещение, посредине которого стоял большой овальный стол. А под ним ящик с ромом 56 градусов. Только тут я заметил, что у меня оторвана половина погона и осколками зенитного снаряда пробито голенище сапога и срезало часть каблука. Мне налили полный стакан этого рома, я выпил и не почувствовал ничего. Налили другой, я опять выпил и не пьянею. Такое у меня было напряжённое психологическое состояние, что хмель даже не брал меня. Я этот эпизод всегда вспоминаю, когда смотрю фильм "Судьба человека". Там есть эпизод, когда главный герой выпивает подряд несколько стаканов водки, не закусывая, и не пьянеет. День Победы я встречал уже в полку, причём было это 8 мая. Вечером в столовой собрались все лётчики, вдруг забегает старшина и кричит: "Берлин взят! Победа!" Что тут началось. Все знали, что война вот-вот кончится, но всё равно это известие было, как гром среди ясного неба. Сколько мы ждали, сколько за 4 года боёв вынесли, скольких потеряли. Стали стрелять в воздух, обниматься, кто то пляшет, кто то слезу пустил. Я считаю себя счастливчиком. Меня судьбы берегла. За Берлин меня наградили орденом "Отечественной войны II степени". На следующий день 9 мая, поехали к Рейхстагу сфотографироваться на память, а там ещё все дымится после боёв. Везде груды мусора, битого кирпича, осколки Наши солдаты обнимаются, целуются, поздравляют друг друга, фотографируются на память. Мы тоже сфотографировались. Ходить по развалинам Берлина не было никакого желания. Навалилась такая усталость, которая копилась четыре года За всю войну я не имел ни одного отпуска. И так вели себя все, кого я знал, несмотря на то, что никому не хотелось погибнуть перед самой Победой. Я гордился тогда и горжусь сейчас, что я жил в стране, которой руководил Сталин. Полк, в котором я служил в конце войны, назывался 116-й Радомский Гвардейский Краснознамённый истребительный авиационный полк.